«Хорошо там, где мы есть», — говорит популярный актер. HELLO! отправился с ним в его родной город Таллин, куда Кирилл приезжает раз в полгода, чтобы побыть самим собой.
кликните на фото для просмотра галереи:
«Посмотрите, Нюхач, как живой!» — раздается на каждом шагу. Уличные артисты, туристы из Москвы и Петербурга, продавцы глинтвейна — в Таллине его узнают все. Кирилл, широко улыбаясь, со всеми здоровается за руку, фотографируется, раздает автографы. В сериале «Нюхач», второй сезон которого осенью с успехом прошел на Первом канале, его герой — весьма любопытный тип. Внештатный эксперт Специального бюро расследований обладает сверхчувствительным обонянием, которое позволяет ему раскрывать самые сложные преступления. Он никогда не улыбается и одним лишь поворотом головы может рассказать обо всем спектре эмоций и о своих эстетических предпочтениях. Эдакий рафинированный интеллигент — то ли Джеймс Бонд, то ли Шерлок Холмс, — помещенный в весьма надуманные обстоятельства: офисы open space и просторные пентхаусы, круглосуточно подсвеченные серо-синим cветом. Тем не менее ему блистательно удается держать внимание зрителя, можно сказать, на кончике носа. Его сравнивают с Хью Лори и Тимом Ротом, Дмитрием Нагиевым и Константином Хабенским — главными героями самых качественных сериалов поколения 2.0.
У Кирилла Кяро с его сериальным анемичным педантом мало общего. «Если бы мы встретились в реальной жизни, нам просто не о чем было бы говорить», — смеется Кирилл и предлагает прогуляться по городу — по значимым для него местам. «Я ведь не сразу полюбил Таллин, просто потому, что поздно с ним познакомился, — неожиданно признается Кирилл, глядя со смотровой площадки поверх красных черепичных, словно игрушечных, крыш домов куда-то вдаль. — Я родился вон в том районе, сейчас он довольно уютный благодаря стараниям местных жителей, но тогда там были лишь однотипные многоэтажки, ничем не отличающиеся от советского наследия на окраинах Москвы, Новосибирска или даже Гаваны».
А в детстве, наверное, ты был хулиганом.
В детстве я был обычным. Как все. Весь год ходил в школу, скучал, а летом ездил в гости к бабушке и дедушке, под Нарву. Там мне нравилось. Наверное, потому, что на каникулах там было ощущение свободы. С дворовыми друзьями мы дни напролет играли в казаки-разбойники, войнушку, мастерили самострелы, заряжали их черешней, которая оставляет такой след, будто у тебя и вправду кровь. Рядом с садовыми участками находились кладбище и стрельбище. Это было очень волнительно: мы лазили туда и ужасно боялись, что нас поймает сторож, — приходилось прятаться, убегать…
Родители были далеки от театра?
Мой двоюродный дядя — Вальдемар Кяро, заслуженный артист Эстонии. Но я с ним познакомился только в 2000-х годах, когда уже сам работал в театре. Не стань я актером, мы бы вряд ли общались. Я спросил его: «Почему ты выбрал эту профессию? Ведь у нас в роду рыбаки, хуторяне…» Он сказал: «Ну да, мы с тобой два изгоя в нашей семье. Два странных человека».
Как же ты пришел к профессии?
Случайно. Под конец учебы в школе я решил пойти в студию при Русском драматическом театре. Чтобы научиться общаться, поправить речь, почувствовать себя увереннее. И время, проведенное в этой студии, очень сильно отразилось на судьбах четверти тех, кто в нее ходил. Ира Леонова, актриса Малого театра, Илья Исаев, актер РАМТа, Паша Ворожцов, актер МХТ, — все они оттуда. Кстати, именно после того, как я стал ездить в студию, я проникся атмосферой Старого города и очень полюбил Таллин.
Почему ты решил ехать в Москву?
Это была разведка. Я учился в последнем классе школы и за компанию с ребятами из студии решил попробовать свои силы, поступать в театральный. Слетел с третьего тура, но у меня появилась надежда: два тура я все-таки прошел, значит, что-то во мне есть. Меня пропустили даже с плохо выученной басней. Я признался, что в поезде ее недоучил. Это комиссию не смутило, даже развеселило. А почему слетел? Я все знал назубок, но не было легкости, непосредственности… Я вернулся домой и много читал, учил, увлекся поэзией Серебряного века. Я непременно хотел поступить в Щукинское, но в качестве разминки пошел во ВГИК — считалось, что поступить туда намного легче. И провалился сразу же! В общем, этот период связан с переживаниями, очень похожими на азарт игрока.
Когда пришло ощущение, что ты занимаешься своим делом?
Сразу, как поступил в Щукинское училище. Мне очень нравилось учиться. Я думал, как круто: философия, история искусства, фехтование, ритмика — все это работает на профессию и все это мне так интересно! Другое дело, что зарабатывать любимой профессией на хлеб довольно сложно. Мне приходилось работать в трех-четырех местах одновременно. Кем я только не был — и продавцом музыкальных дисков, и официантом, и дворником, и турагентом, и грузчиком! Дело было молодое, хотелось приглашать любимую девушку в хорошие интересные места, не отказывать себе в простых радостях жизни.
Было чувство обиды из-за того, что тех, кто учился в Щукинском с тобой на потоке, оценили раньше, и они стали известными еще десять лет назад?
Сначала начали снимать девчонок — Ольгу Будину, Машу Порошину; потом Антон Макарский, обладатель шикарного голоса, стал артистом мюзикла. Я им не завидовал, потому что после окончания училища я вернулся в Таллин и пять лет проработал здесь в театре. Мы находились в разных условиях. Чему завидовать? Вот Макс Аверин должен стать суперактером — это было понятно всем. Но он стал известным из-за роли в сериале «Глухарь», когда переиграл уже половину репертуара в Театре «Сатирикон», исполнил много интересных ролей в кино. Все равно это случай, непредсказуемый поворот. Но кто ищет, тот всегда найдет. Была боязнь, что нам будет сложно общаться с теми, кто стал знаменитым, из-за того, что у нас разные статусы, круг общения.
И как — действительно сложно общаться?
Нет, все друг друга рады видеть. Но все люди занятые, в основном переписываемся в Facebook, ставим друг другу лайки, что это за общение? Для поддержания отношений — мол, мы имеем друг друга в виду. Но, может быть, это не так уж и плохо.
Ты испытывал какие-то сложности из-за разницы менталитетов?
Ну, представь себе: Москва — это около 15 Эстоний, в Москве 15 миллионов человек, во всей Эстонии — полтора миллиона. К тому же я учился в 90-е годы — непростое время рынков, афер, когда белое вдруг стало черным. Накануне первого экзамена — как сейчас помню, это был ПФД, память физических действий, — объявили чрезвычайное положение. Но ночевал я не в общаге, то есть не дома, и не знал, что нельзя выходить на улицу. То, что я увидел, казалось мне невозможным — танки, идущие по Новому Арбату, на высотках стрелки, которые целятся в толпу. А толпа тогда была не такая, как сейчас, все еще не знали, чем это может закончиться, и шли на Белый дом совершенно бесстрашно, воспринимая происходящее как шоу. Я слышал крики «Идем коммунистов мочить!». Было понятно, что это начало какой-то жути. В Таллине ничего похожего никогда не было. Даже во время путча и отделения Эстонии от СССР, в самый острый для страны момент, войска в город даже не прошли — народ поставил огромные валуны на въезде, и на этом все закончилось. В Таллине и вообще в Эстонии всегда спокойно.
Принято думать, что если человек из Эстонии, то он такой… медленный.
Меня всегда по этому поводу подкалывали. (Смеется.) Есть такой анекдот. Эстонец говорит русскому: «Это не мы тормозим, это вы гоните». Русский и эстонский языки очень сложные и совершенно непохожи друг на друга, и, конечно, когда человек делает в голове перевод, он медленнее соображает. Вообще, на родном языке эстонцы говорят очень быстро и по характеру бывают взрывные, темпераментные. Еще я первое время удивлялся московскому обслуживанию в ресторанах. Эстонцы раз в пять быстрее, интереснее общаются с клиентами.
Ты играл небольшую роль в «Ликвидации», но безусловная популярность пришла после сериалов «Измены» и «Нюхач». Чувствуешь удовлетворение — мол, да, меня наконец-то увидели, рассмотрели?
Чем больше популярность, тем больше интересных предложений, а это именно то, к чему стремишься. То, что узнают на улице, — это приятно. Иногда находишься не в том расположении духа, чтобы общаться, но даже в такие моменты теплые слова повышают настроение. Страшно только, что можно стать постоянным участником шоу, программ, интервью, акций, впасть в суету, стать винтиком в механизме. Но я надеюсь остаться достаточно сильным, чтобы понимать, зачем я что-то делаю. Вопрос «Зачем?» — ключевой для меня.
Кажется, рассудительность у тебя еще со студенческих времен. Ты такой сам себе психоаналитик. Неужели не переживал кризисов?
Был серьезный кризис, когда я служил в театре в Таллине. Первые два года испытывал эйфорию. У нас была интересная команда молодых ребят, мы ставили спектакли. Но за подъемом обязательно следует спад — начался застой в репертуаре, рутина и муторность, и я не чувствовал никакой перспективы. Именно тогда появилось желание что-то менять, пока не поздно. Было понятно, что, если подождать года три-четыре, я уже никуда не сорвусь. В Москве впасть в уныние шансов меньше хотя бы потому, что приходится каждый день думать о том, что ты будешь есть завтра, как тебе выжить. Меня и сейчас беспокоят насущные вопросы. Актерский век короток и непостоянен. И это не позволяет уйти в экзистенциальные искания.
Если говорить о жизни в Москве, чего не хватает?
Много чего не хватает. Своего дома в центре. Можно, наверно, любить свой дом в Купчино или Бирюлево, но, чтобы чувствовать город, нужно жить в центре. Хочется жить в Москве и пользоваться всем ее очарованием — гулять по бульварам, завтракать в кафе, кататься на коньках в саду «Эрмитаж». Так что все идет к тому, что после Нового года мы с моей Юлей будем переезжать в центр. Сейчас мы живем за городом. Был период, захотели перебраться на природу — переехали ближе к лесу, в места, которые напоминают Эстонию. И ритм жизни там очень похож на эстонский, хотя мы и в Москве умеем создавать свой микроклимат, жить неторопливо.
Как вам это удается?
Есть в актерской профессии такой термин, как распределение. Когда ты распределяешься, скажем, в материале или по сцене. Это тоже распределение — в новом ритме, в новом месте. Это не так уж трудно, когда ты делаешь это не один, а с любимым человеком. Я люблю размеренность. Чтобы осознать себя в настоящем моменте. Большой плюс в том, что Юля тоже из Эстонии, и мы оба знаем чего хотим. Она фотохудожник, творческий человек, нам очень хорошо вместе. Чтобы прийти в себя, достаточно побыть с любимым человеком. Можно выключить телефон, а лучше всего уехать в Таллин, где с чистой совестью можно отвечать: «Извините, я не в Москве».
Благодарим за помощь в создании материала Центр развития туризма Эстонии (Visitestonia.com)
Текст:
Ирина Попович/HELLO!
Фото: Анна Темерина